5 мая Европейский Суд вынес по делу «Узбяков против России» по жалобе Сергея Узбякова, отцовство которого российские суды отказались устанавливать, поскольку его ребенок уже был удочерен на момент рассмотрения этого требования.
Отцовство не было зафиксировано из-за отсутствия российских документов
В 1990-е гг. Сергей Узбяков переехал из Узбекистана в Россию, в 1994 г. начал сожительствовать с О.М. Долгое время мужчина проживал в РФ нелегально, только в феврале 2010 г. он получил вид на жительство, а в августе 2013 г. – российское гражданство. До февраля 2010 г. у Сергея Узбякова и О.М., брак которых не был зарегистрирован, родилось пятеро детей. Мужчина не был указан в качестве отца, поскольку в то время проживал в РФ незаконно и не имел российских документов, удостоверяющих личность. Дети получили фамилию матери и отчество, производное от имени Узбякова, в графе «отец» стоял прочерк.
В январе 2011 г. мужчину задержали по подозрению в совершении кражи и поместили в следственный изолятор. Пока Сергей Узбяков находился под стражей, в феврале 2011 г. его сожительница скончалась. Четверых старших детей поместили в школу-интернат для сирот. Младшей дочери Д. было всего 14 месяцев, из-за возраста направить девочку в то же учреждение было невозможно, поэтому Д. передали в детский дом. В тот же день местный орган опеки и попечительства проинформировал Н.С., которая была включена в список потенциальных усыновителей, о девочке и дал ей направление для посещения Д. в детском доме. В марте 2011 г. женщина стала опекуном Д. и увезла ее в г. Моршанск Тамбовской области, где проживала вместе со своим мужем С.С.
В мае 2011 г. местный орган опеки и попечительства назначил О.Е., сестру О.М., опекуном четырех ее старших детей, которых она забрала к себе в Пензенскую область.
Суд отказался установить отцовство со ссылкой на интересы удочеренной девочки
Сергей Узбяков узнал о смерти О.М. в марте 2011 г. и сразу же, все еще находясь под стражей, инициировал процесс по установлению своего отцовства. Изначально он обратился к мировому судье, который возвратил исковое заявление, пояснив, что данное требование подсудно Моршанскому районному суду г. Тамбова. Сергей Узбяков подал необходимые документы в указанный суд. Однако тот вернул иск, указав, что этот вопрос относится к территориальной подсудности суда того района, в учреждениях которого находятся дети.
В апреле 2011 г. уголовное преследование Сергея Узбякова было прекращено. В декабре того же года мужчина подал еще один иск об установлении отцовства в отношении своих пятерых детей в Каменский городской суд Пензенской области. Однако еще в сентябре 2011 г. Моршанский районный суд Тамбовской области удовлетворил заявление Н.С. и С.С. об удочерении младшей дочери Узбякова. Суд, в частности, исходил из того, что мать девочки умерла, а сведения об отце в свидетельстве о рождении не указаны.
Позднее прокурор Моршанска, действуя в интересах Д., возбудил гражданское производство с целью отмены решения об удочерении девочки. В этом разбирательстве в марте 2012 г. Сергей Узбяков, который был привлечен к участию в деле в качестве третьего лица, узнал об удочерении своего ребенка.
Поскольку мужчина выяснил, что Д. удочерена другими людьми, он дополнил исковое заявление, поданное в Каменский городской суд, требованием об отмене решения об удочерении девочки. В апреле 2012 г. суд установил отцовство Сергея Узбякова в отношении четверых старших детей, рассмотрение спора в отношении Д. продолжилось. Моршанский районный суд по ходатайству прокурора приостановил производство по вопросу отмены удочерения до окончания рассмотрения дела об установлении отцовства Узбякова в отношении Д.
В Каменском городском суде мужчина утверждал, что органы опеки и попечительства и администрация учреждений, куда были помещены дети после смерти их матери, знали, что у детей есть отец, им также было известно о его местонахождении. Сергей Узбяков настаивал на том, что Д. – его дочь: вместе со старшим сыном они забирали О.М. и Д. из родильного дома, Узбяков сам занимался оформлением свидетельства о рождении Д., растил ее.
Несколько свидетелей сообщили, что Сергей Узбяков и О.М. сожительствовали и имели пятерых детей и что именно Узбяков был биологическим отцом этих детей, заботился о них и поддерживал их материально. Старший брат Д. также подтвердил, что вместе с отцом забирал О.М. и новорожденную из роддома.
Примечательно, что представитель органа опеки и попечительства и представитель Уполномоченного по правам человека в РФ поддержали требования Сергея Узбякова. По их мнению, удочерение Д. было произведено с нарушением семейного законодательства и противоречило интересам несовершеннолетних. Так, представитель Уполномоченного по правам человека отмечал, что Д. разлучили с братьями и сестрами, почему-то не передали под опеку ее тете вместе с остальными детьми. Кроме того, суд не получил согласия дедушки Д. по материнской линии на удочерение.
Каменский городской суд согласился с тем, что Д. является дочерью Сергея Узбякова, однако счел, что формальное установление отцовства не имеет смысла, поскольку отсутствуют основания для отмены решения об удочерении. Суд, в частности, указал, что отмена удочерения допускается ст. 141 Семейного кодекса только в том случае, если оно не соответствует интересам ребенка.
К тому времени ребенок уже полтора года жил в другой семье, между девочкой и ее новой семьей установились тесные отношения. Суд также отказался учитывать доводы органа опеки и попечительства и Уполномоченного по правам человека, указав, что предполагаемые нарушения не имеют отношения к вопросу об отмене удочерения. Сославшись на наилучшие интересы ребенка, суд отказал в удовлетворении иска.
Сергей Узбяков и представитель Уполномоченного по правам человека обжаловали решение первой инстанции в Пензенский областной суд, однако добиться отмены акта не удалось. Апелляционная инстанция отметила, что факт отцовства, готовность и возможность мужчины воспитывать дочь, а также наличие у Д. братьев и сестер, пострадавших от разлуки с ней, не важны, поскольку эти вопросы не имеют никакого отношения к верному выводу суда первой инстанции о том, что отмена удочерения не отвечает интересам самой Д. Добиться успеха в кассации также не удалось.
В декабре 2012 г. по ходатайству прокурора Моршанский районный суд прекратил производство по делу со ссылкой на оставленное в силе решение Каменского городского суда. В апреле 2013 г. Тамбовский областной суд согласился с правомерностью этого.
Позиция заявителя
В октябре 2013 г. Сергей Узбяков обратился в Европейский Суд по правам человека. Заявитель посчитал, что удочерение Д. без его ведома и последующий отказ национальных судов признать его отцовство в отношении девочки и отменить решение об удочерении нарушили его право на уважение частной и семейной жизни, гарантированное ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Он настаивал на том, что органы опеки и попечительства знали о том, что у Д. есть братья, сестры и родной отец, поскольку старший ребенок рассказал об этом. После того как Д. была взята под опеку, заявитель до весны 2012 г. не знал о том, что происходило в ее жизни, в том числе об удочерении, поскольку органы опеки и попечительства отказались сообщать информацию о девочке.
Сергей Узбяков утверждал, что не было никаких юридических оснований для отказа в установлении его отцовства в отношении Д. Национальные суды связали это требование с требованием об отмене удочерения Д., однако право на установление отцовства не зависит от права добиваться отмены акта об удочерении. В частности, установление отцовства дает возможность общаться с ребенком (ст. 55 СК), даже если бы удочерение осталось в силе. Кроме того, суды проигнорировали тот факт, что удочерение было произведено в нарушение российского законодательства, а значит, могло быть отменено.
При рассмотрении иска об отмене удочерения суд не назначил психологическую экспертизу, чтобы установить степень привязанности Д. к усыновителям и потенциальные негативные последствия; суды просто отдали предпочтение семье с лучшими материальными и финансовыми условиями в ущерб праву кровного родителя заботиться о своем ребенке и праву всей семьи жить вместе.
Заявитель указал, что он не видел свою дочь с тех пор, как она была взята под опеку, и не имел с ней никаких контактов, поскольку все его попытки связаться с ней пресекались властями и усыновителями.
Точка зрения российских властей
Правительство настаивало на том, что вмешательство в право заявителя на уважение его семейной жизни было оправданным по смыслу п. 2 ст. 8 Конвенции: хотя доказано, что заявитель является родным отцом Д., суды справедливо отказались официально признать его отцовство, поскольку в соответствии со ст. 141 СК РФ не было оснований для отмены удочерения. Российские власти подчеркивали, что вмешательство было обусловлено в том числе интересами Д.
По мнению правительства, национальные суды тщательно сопоставили положение Сергея Узбякова и усыновителей Д. и пришли к верному выводу, что у биологического отца не было реальной возможности должным образом заботиться о дочери. Правительство также указало, что Д. считает Н.С. и С.С. своими родителями и что из-за очень юного возраста девочки не могли установиться прочные эмоциональные связи с братьями, сестрами и родным отцом.
ЕСПЧ решил, что российские власти не пытались воссоединить семью
По мнению ЕСПЧ, решающим в данном деле является вопрос о том, приняли ли национальные власти все необходимые и адекватные меры для того, чтобы позволить Д. жить со своим родным отцом, братьями и сестрами.
Суд согласился с тем, что первоначальное вмешательство органов опеки и попечительства после смерти матери было правомерным. Однако, заметил он, Д. поместили в детский дом и в тот же день потенциального опекуна Н.С. пригласили посетить девочку. Более того, ребенок оставался в детдоме всего десять дней. ЕСПЧ согласился с приоритетом семейного воспитания, однако засомневался в том, что за столь короткий срок власти смогли убедиться в том, что у девочки нет родственников, с которыми она могла бы жить. Суд также заметил, что компетентные органы не попытались воссоединить Д. с семьей при передаче ее братьев и сестер под опеку тети.
ЕСПЧ посчитал, что при рассмотрении вопроса об удочерении Д. суд мог и должен был установить, что у девочки есть отец, братья и сестры. Однако тот использовал формальный подход, ограничившись лишь ссылками на свидетельство о рождении, в котором отсутствовала информация об отце, и на то, что предполагаемые усыновители соответствуют требованиям закона. Национальные власти проявили серьезную недостаточную осмотрительность в отношении процедуры удочерения, подчеркнул Европейский Суд.
На момент принятия решения об удочерении Д. было меньше двух лет. В делах, касающихся семейной жизни, разрыв контакта с очень маленьким ребенком может привести к прогрессирующему ухудшению отношений ребенка с его родителем, полагает ЕСПЧ. Кроме того, подчеркнул Суд, национальные власти отделили Д. не только от ее единственного оставшегося в живых родителя, но и от братьев и сестер. Это порождает серьезные сомнения в том, что удочерение Д. соответствовало ее наилучшим интересам, указал Суд.
Он обратил внимание на то, что российские суды не сомневались в биологическом отцовстве заявителя и его способности воспитывать и обучать своих детей. Они не утверждали, что семья когда-либо привлекала внимание органов опеки и попечительства до смерти О.М. или что дети были заброшены. Единственной причиной отказа официально признать отцовство Сергея Узбякова в отношении Д. было то, что она уже была удочерена третьими лицами к моменту рассмотрения дела и не имелось формальных оснований для отмены удочерения.
Однако, подчеркнул Суд, наилучшие интересы ребенка не могут определяться общим юридическим допущением, а вмешательство в семейную жизнь заявителей, которое явилось результатом автоматического применения негибких правовых норм в этой области, равносильно несоблюдению их права семейной жизни. Об этом суд уже говорил, в частности, в «В.Д. и другие против России».
Даже если предположить, что два требования – об установлении отцовства и об отмене удочерения – были переплетены, отсутствие в национальном законодательстве формальных оснований для отмены усыновления не является достаточным для обоснования отказа в установлении отцовства и отмене решения об удочерении, подчеркнул ЕСПЧ. Кроме того, добавил он, продолжительный период нахождения Д. у усыновителей сам по себе не может исключать возможности воссоединения с биологической семьей. Внезапное расставание с новой семьей могло иметь негативные последствия для ребенка, согласился ЕСПЧ, однако национальные суды не рассматривали варианты, при которых такие последствия можно было бы свести к минимуму (например, постепенное восстановление контакта между Д. и ее родной семьей).
Поскольку российские суды ссылались на то, что Сергей Узбяков официально не работал, в то время как Н.С. и С.С. были финансово обеспечены и имели постоянную работу, ЕСПЧ подчеркнул: в таких делах недостаточно доказать, что ребенок может быть помещен в более благоприятные условия для его воспитания. При этом из судебных актов не следует, что суды пришли к выводу об отсутствии у заявителя возможности содержать своих детей. В любом случае предполагаемые финансовые трудности сами по себе не могут рассматриваться в качестве достаточных оснований для отказа в удовлетворении требования об установлении отцовства и об отмене усыновления, заметил суд.
Таким образом, Европейский Суд пришел к выводу о том, что право на уважение частной и семейной жизни Сергея Узбякова было нарушено, и присудил ему компенсацию в размере 15 тыс. евро.
Екатерина Коробка. Адвокатская газета.