В США идут споры о юридических правах животных

Рассуждения о том, что западная цивилизация вместо обещанного ровно 30 лет назад Френсисом Фукуямой «конца истории» с нарастающей скоростью катится куда-то в «темные века» — со всеми сопутствующими прелестями, от сословного разделения до кликушествующих пророчиц скорого конца света — стали уже общим местом. Впрочем, что ни день — то все более удивительные новости. К примеру, некогда в Европе было обычным делом отдать под суд корову или свинью, рассматривавшуюся с правовой точки зрения точно так же, как и ее хозяин (часто бывавший в таких процессах и потерпевшей стороной). А с этого учебного года в Йельской школе права появился новый учебный курс — LEAP, «Право, этика и животные». В чем суть предлагаемых заокеанскими правоведами юридических новаций, подозрительно напоминающих о былых временах, разбирались «Известия».

Право имеют?

Как разъясняют авторы курса, заместитель декана факультета профессор Дуглас Кайсар и старший научный сотрудник Джонатан Ловворн, программа, прежде всего, «должна вдохновить эффективное изучение глубоких правовых, научных и моральных вопросов, возникающих из обращения человечества с другими животными» (курсив «Известий»). Конкретики — рекомендуемых учебных пособий, учебного плана и прочего — на сайте Йеля пока нет, но общее направление исследований изложено, пожалуй, доступно. Краткое изложение сути курса украшено красочным фото страдающих за решеткой свинарника бесправных поросят.

Йельская школа права — один из старейших (основан в 1824 году) и уж точно самый престижный юридический факультет в США. Сюда набирают в год лишь две сотни студентов; отсюда вышли три президента США и по десятку судей Верховного суда и генпрокуроров, да и сам Йельский университет, входящий в Лигу плюща, вот уже третью сотню лет остается «питомником» американской политической и деловой элиты. По понятным причинам, это учебное заведение всегда отличалось известной консервативностью — и вдруг такой поворот событий.

Собственно, предложения если не уравнять животных в правах с людьми, то хотя бы признать за ними ограниченную правосубъектность, раздаются уже достаточно давно, но именно в последние годы такие идеи вышли за пределы маргинальных «тусовок» и начали получать поддержку в академической среде. Впрочем, Йель пока стоит особняком — остальные энтузиасты наделения зверья правами (про обязанности пока почему-то молчат) всё же относятся обычно не к правоведам, а к расплодившимся в Штатах отделениям и факультетам «гендерных исследований». Правда, и предложения там выдвигаются куда более смелые.

Так, например, Маккензи Эйприл, аспирантка отделения женских исследований Университета штата Нью-Йорк, опубликовала недавно научную работу «Феминизм и эксплуатация нечеловеческих репродуктивных систем», в которой раскрывает тему «сексуальной эксплуатации нечеловеческих тел, а именно дойных коров». Если вам кажется, что это дурная шутка, то вы отстали от времени: будущий профессор женских исследований убедительно доказывает, что для полноценной борьбы с «гендерным угнетением» общество должно обратить внимание на положение дойных коров, «до сих пор подвергающихся дискриминации по половому принципу и насилию». В частности, дойке — этот процесс Эйприл относит к категории сексуальных домогательств, и искусственному оплодотворению, которое, по мнению ученой, является ничем иным, как изнасилованием. Заметим, что речь идет не просто о расширительном толковании жестокого обращения с животными, а именно о необходимости признания у коров права на телесную неприкосновенность, такого же, как и у человека.

Не бей скота

Животные могут в некоторых странах (включая США) быть, например, бенефициарами по завещанию, но это не делает их субъектами права. Правосубъектность животных невозможна в принципе — хотя бы ввиду отсутствия у них свободы воли, необходимой для наличия дееспособности. Сторонники «инновационного» подхода обычно указывают, что дееспособностью не обладают и малолетние, и признанные судом недееспособными взрослые люди.

Однако все эти категории участников правоотношений в первую очередь принадлежат к виду homo sapiens — следовательно, хотя бы в теории могут перейти в состояние ясного рассудка, когда они смогут использовать разум для изъявления собственной воли. Насчет того, может ли сделать такое даже самый умный шимпанзе (не говоря уж о свинье или корове) и сегодня, несмотря на все «достижения науки», на которые ссылаются апологеты равных прав, имеются большие сомнения.

Разумеется, в наши дни животные уже не рассматриваются исключительно как вещи, хотя их правовой статус и регулируется по аналогии с обычным имуществом. Тем не менее в большинстве стран мира приняты законы против жестокого обращения с животными, а в России, к примеру, норма закреплена даже в соответствующей статье Гражданского кодекса («При осуществлении прав не допускается жестокое обращение с животными, противоречащее принципам гуманности» — ст. 137 ГК РФ).

Заметим, что пионерами в этой области были далекие предки нынешних реформаторов права — первый закон о предотвращении жестокости к домашним животным был принят в колонии Массачусетского залива (впоследствии штат Массачусетс) еще в 1641 году. Ст. 92 «Массачусетского свода свобод» запрещала «подвергать Тирании либо Жестокости любую животную тварь, каковые обычно содержатся для пользы человека». Впрочем, прогрессивный закон (в частности, запрещавший мужьям бить жен) уже в ст. 94 предусматривал смертную казнь за исповедание иной веры, чем «в Господа нашего Бога», богохульство и ведьмовство — последняя часть была особо популярна у колонистов-пуритан, и ведьм в окрестностях Бостона вешали со вкусом и в больших количествах весь остаток XVII и часть XVIII столетия.

Адвокат для коровы

В те времена, конечно, и речи не шло о каких-либо особых «правах» животных. Напротив, модная картезианская философия рассматривала живность как своего рода «живые автоматы», не способные ни к эмоциям, ни даже к элементарным ощущениям — таким, как боль или радость. Практика опровергала взгляды последователей Декарта — но со знаменитой позиции «мыслю, следовательно, существую», все «немыслящее» очевидным образом и не существовало в полной мере.

Впрочем, уже в XVIII веке великий английский юрист и философ права Иеремия Бентам писал в своем классическом труде «Введение в принципы морали и законодательства»: «есть ли какое-нибудь основание, по которому мы мучаем [животных]? Я не могу привести ни одного. (...) Вопрос не в том, могут ли они рассуждать или могут ли они говорить, но в том, могут ли они страдать» (пер. А.Н. Пыпина). В принципе, именно такое отношение и лежит в основе современного регулирования правового статуса животных.

Любопытно, однако, что единственный, кажется, период в истории европейской цивилизации, когда животные рассматривались как субъекты права, способные и иметь права, и нести обязанности, — тот, что традиционно именуют Средними (или же «Темными») веками. И не менее традиционно (хотя отчасти ошибочно) считают временами мрака и отсталости. Действительно, именно в XIII–XV столетиях, позднем Средневековье и начале Ренессанса, судебные процессы над животными по обвинению в реальных (чаще всего убийство или потрава посевов) либо воображаемых (пособничество в колдовстве) были распространены по всей Европе.

При этом четвероногие, пернатые и даже жесткокрылые (в Лозанне в 1479 году после двухлетнего процесса были осуждены к вечному изгнанию жуки-хрущи) пользовались всеми законными правами обвиняемых, включая адвоката и слушания in absentia — как в случае с лозаннскими жуками, на суд не явившимися, несмотря на многократные вызовы. Законным было и наказание — вплоть до смертной казни. Кое-где подобные процессы случались еще и в просвещенном XVIII веке (Дж. Дж. Фрейзер в своем труде «Золотая ветвь» упоминает корову, приговоренную к смерти во Франции в 1740 году).

Римское право четко проводило разделение между лицами (persona) и вещами (res), но правовые системы средневековой Европы, несмотря на рецепцию многих античных норм, не всегда были готовы к столь строгим дистинкциям — тем более что наказание рассматривалось, прежде всего, как средство предотвратить рецидив преступления со стороны виновного. Был ли виновный человеком, свиньей или даже неодушевленным предметом — как в случае с Угличским колоколом, который по велению Василия Шуйского был бит плетьми, лишен «языка» и сослан на вечные времена в Тобольск — не считалось столь уж важным.

Последний зафиксированный казус казни «повинного» животного произошел чуть более ста лет назад — и, по иронии судьбы, в прогрессивных Североамериканских Штатах. 13 сентября 1916 года была публично повешена на стреле железнодорожного крана затоптавшая служителя цирковая слониха Мэри — правда, по тогдашней американской традиции, Мэри просто линчевали, не тратя времени на судебные проволочки.

Столетие спустя, в 2015 году скандально известная организация РЕТА подала иск в американский суд, требуя признать авторское право на случайно сделанное «селфи» за самкой макаки по кличке Наруто. Тогда суд отклонил иск: председательствующий Уильям Оррик постановил, что авторское право не распространяется на животных.

Возможно, если подобное дело будет рассматриваться в не столь уж далеком будущем, вердикт окажется совершенно иным.

Владислав Крылов. Известия