Верховный Суд опубликовал по делу № 78-КГ24-1-КЗ, в котором разъяснил, что следует оценивать суду при определении размера компенсации морального вреда гражданам в связи с гибелью их родственника в результате ДТП.
14 июля 2017 г. ООО «ДЛ-Транс» заключило с Х. трудовой договор, в соответствии с которым последний был принят на работу на должность водителя-экспедитора. Общество по договору аренды от 6 сентября 2017 г. получило от ООО «ДЛ-Экспедирование» во владение и пользование автомобиль. 27 сентября 2017 г. в Одинцовском районе Московской области Х., находясь при исполнении трудовых обязанностей и управляя этим автомобилем, совершил наезд на велосипедиста Одилбека Наврузова. В результате ДТП пострадавшему были причинены телесные повреждения, от которых он скончался в тот же день.
В отношении Х. было возбуждено уголовное дело, однако 22 февраля оно было прекращено постановлением следователя в связи с отсутствием признаков преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 264 УК РФ. Следователь указал, что действия Одилбека Наврузова, связанные с нарушением им ПДД РФ, находятся в причинной связи с произошедшим ДТП. Согласно заключению судмедэкспертизы смерть пострадавшего наступила в результате черепно-мозговой травмы. В момент смерти он находился в состоянии алкогольного опьянения. В соответствии с заключением судебной автотехнической экспертизы с технической точки зрения в данной ситуации водитель не располагал технической возможностью предотвратить наезд на велосипедиста.
Впоследствии Руслан Закиров, представитель супруги (действующей в своих интересах и интересах несовершеннолетнего сына), брата и родителей погибшего, обратился в суд с иском к обществу «ДЛ-Экспедирование». Ссылаясь на то, что утрата близкого родственника причинила истцам нравственные страдания, он просил суд взыскать с собственника источника повышенной опасности компенсацию морального вреда в пользу каждого из истцов по 2 млн руб. Также Руслан Закиров на основании положений ст. 1088, 1089 ГК РФ просил суд взыскать в пользу супруги Одилбека Наврузова в интересах несовершеннолетнего сына денежные средства в счет возмещения вреда в связи со смертью кормильца. По ходатайству представителя истцов к участию в деле в качестве соответчика было привлечено общество «ДЛ-Транс».
21 июля 2022 г. Московский районный суд г. Санкт-Петербурга иск, взыскав с «ДЛ-Транс» компенсацию морального вреда в пользу супруги и сына погибшего по 150 тыс. руб. каждому, его родителям – по 100 тыс. руб. каждому, брату – 50 тыс. руб. Суд указал на то, что ему не представлены какие-либо доказательства взаимоотношений истцов с погибшим при его жизни, однако, полагая, что гибель родного и близкого человека сама по себе является сильнейшим травмирующим фактором, необратимым обстоятельством, нарушающим психическое благополучие его родных и близких, их неимущественное право на семейные связи, счел, что истцы испытали нравственные страдания ввиду утраты близкого человека. При определении размера подлежащей взысканию компенсации морального вреда суд сослался на то, что учитывает грубую неосторожность самого потерпевшего в данном ДТП, необходимость соблюдения принципа баланса интересов сторон, отсутствие доказательств совместного проживания истцов с Одилбеком Наврузовым, ведения с ним общего хозяйства до наступления его смерти.
Отказывая в удовлетворении исковых требований о взыскании денежных средств в счет возмещения вреда по случаю потери кормильца, суд исходил из того, что погибший официально трудоустроен не был, дохода не имел, о чем содержится информация в исковом заявлении. Суд также учел, что не представлено доказательств, подтверждающих официальное нахождение Одилбека Наврузова на территории РФ, наличие регистрации, вида на жительство. Суд также отказал в иске к обществу «ДЛ-Экспедирование», которое на момент ДТП не являлось владельцем автомобиля. Суды апелляционной и кассационной инстанций оставили данное решение без изменения.
Не согласившись с вынесенными судебными актами, общество «ДЛ-Транс» подало кассационную жалобу в Верховный Суд, в которой просило об их отмене в части взыскания в пользу истцов сумм компенсации морального вреда как незаконных. Рассмотрев дело, Судебная коллегия по гражданским делам ВС со ссылкой на Пленума ВС от 15 ноября 2022 г. № 33 «О практике применения судами норм о компенсации морального вреда» пояснила, что моральный вред – это нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага, перечень которых законом не ограничен. К числу таких нематериальных благ относятся и сложившиеся родственные и семейные связи, характеризующиеся близкими отношениями, духовным и эмоциональным родством между членами семьи.
ВС отметил, что суду при определении размера компенсации морального вреда гражданину в связи с утратой родственника в результате причинения вреда его жизни источником повышенной опасности необходимо в совокупности оценить конкретные действия причинителя вреда, соотнести их с тяжестью причиненных этому лицу физических или нравственных страданий, учесть заслуживающие внимания фактические обстоятельства дела, требования разумности и справедливости, соразмерности компенсации последствиям нарушения прав, принять во внимание, в частности, характер родственных связей между потерпевшим и истцом, характер и степень умаления прав и нематериальных благ потерпевшего, которым причинен вред, поведение самого потерпевшего при причинении вреда.
Судебная коллегия установила, что в рассматриваемом деле суды первой и апелляционной инстанций приведенное правовое регулирование об основаниях компенсации морального вреда и об определении ее размера применили неправильно. Так, суды не учли, что по смыслу действующего правового регулирования компенсация морального вреда в связи со смертью потерпевшего может быть присуждена лицам, обратившимся за данной компенсацией, при условии установления факта причинения им морального вреда. Размер компенсации определяется судом исходя из установленных характера и степени понесенных ими физических или нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями этих лиц, и иных заслуживающих внимания обстоятельств дела.
Как отмечено в определении, при рассмотрении дела судами не было принято во внимание, что факт родственных и семейных отношений сам по себе не является достаточным основанием для удовлетворения требований о компенсации морального вреда при причинении вреда жизни гражданина. В каждом конкретном случае суду необходимо установить обстоятельства, свидетельствующие о том, что лица, обратившиеся за компенсацией морального вреда, действительно испытывают физические или нравственные страдания в связи со смертью потерпевшего, что предполагает в том числе выяснение характера отношений (семейные, родственные), сложившихся между этими лицами и потерпевшим при его жизни. Ограничившись указанием на то, что гибель Одилбека Наврузова сама по себе является сильнейшим травмирующим фактором, необратимым обстоятельством, нарушающим психическое благополучие его родных и близких, их неимущественное право на семейные связи, суды в нарушение п. 2 ч. 4 ст. 198, п. 5 ч. 2 ст. 329 ГПК соответственно не привели мотивы относительно того, какие конкретно обстоятельства были учтены при принятии решения о взыскании в пользу истцов компенсации морального вреда и определении ее размера, констатировал ВС.
Кроме того, Суд указал, что, определяя подлежащую взысканию с заявителя компенсацию морального вреда, суды первой и апелляционной инстанций формально привели положения п. 2 ст. 1083 ГК, но, по сути, не применив их к спорным отношениям, а сославшись только на то, что учитывают грубую неосторожность потерпевшего в данном ДТП. Он подчеркнул, что если грубая неосторожность самого потерпевшего содействовала возникновению или увеличению вреда, в зависимости от степени вины потерпевшего и причинителя вреда размер возмещения должен быть уменьшен. Если при причинении вреда жизни или здоровью гражданина имела место грубая неосторожность потерпевшего и отсутствовала вина причинителя вреда, в случаях когда его ответственность наступает независимо от вины, суд не вправе полностью освободить владельца источника повышенной опасности от ответственности, но размер возмещения вреда должен быть уменьшен судом, уточнено в определении.
ВС заметил, что вопрос о том, является ли допущенная потерпевшим неосторожность грубой, в каждом случае должен решаться судом с учетом фактических обстоятельств дела. Соответствующие мотивы о размере компенсации морального вреда надлежит привести в судебном постановлении во избежание произвольного завышения или занижения судом суммы компенсации. Однако судами первой и апелляционной инстанций при определении размера компенсации морального вреда, подлежащей взысканию с ответчика в пользу истцов, не приняты во внимание нормативные положения ГК и разъяснения Пленума ВС об учете степени вины причинителя вреда, вины потерпевшего, в связи с чем не дана надлежащая правовая оценка фактическим обстоятельствам дела, соответствующие мотивы о размере компенсации морального вреда в судебных постановлениях не приведены.
Судебная коллегия обратила внимание, что в представленных стороной истца в материалы дела копии свидетельства о рождении Одилбека Наврузова и исковом заявлении по данному делу имеются разночтения в имени, фамилии отца и матери, в отчестве супруги. Помимо этих разночтений суду не представлены и оригиналы или надлежащим образом заверенные копии документов, подтверждающие родственные и семейные связи истцов с погибшем. В имеющихся в материалах дела копиях документов отмечено, что нотариус, занимающийся частной практикой в Республике Узбекистан, свидетельствует подлинность подписи переводчика, осуществившего перевод текста с узбекского языка на русский язык, но верность копий документов их оригиналам нотариусом не засвидетельствована.
Также Суд подчеркнул, что, как следует из материалов дела, истцы имеют гражданство Республики Узбекистан и проживают там же. Доверенность, выдаваемая нотариусом на территории Республики Узбекистан, выполняется на государственном языке (узбекском языке), однако по требованию граждан текст оформленной нотариусом доверенности может быть выдан на русском языке. В том случае, если обратившееся к нотариусу лицо не владеет русским языком, текст доверенности может быть устно переведен на узбекский язык переводчиком, приглашенным нотариусом или обратившимся лицом с внесением в текст данной доверенности сведений о том, кем был сделан ее перевод, о документе, удостоверяющем личность переводчика, а также о разъяснении на узбекском языке содержания доверенности обратившемуся лицу.
Между тем, как указал Верховный Суд, доверенности, приложенные к исковому заявлению на представление интересов истцов, выполнены на русском языке, в них указано, что доверители обратились к нотариусу, занимающемуся частной практикой в Республике Узбекистан, с готовыми проектами доверенностей, составленными на русском языке, содержание же текста доверенностей на узбекский язык было устно переведено нотариусом, а не переводчиком. Суд первой инстанции, принимая к производству исковое заявление, подписанное представителем на основании названных выше доверенностей, должен был проверить, соблюдены ли требования Минской конвенции и законодательства Республики Узбекистан при выдаче этих доверенностей, и сделать вывод о наличии или об отсутствии у Руслана Закирова полномочий на подписание искового заявления, предъявление его в суд. ВС добавил, что суд кассационной инстанции, проверяя законность постановлений судов первой и апелляционной инстанций, допущенные ими нарушения норм права не выявил и не устранил.
Таким образом, Верховный Суд признал обжалуемые судебные постановления трех инстанций незаконными, принятыми с существенными нарушениями норм материального и процессуального права, а потому отменил их, направив дело на новое рассмотрение.
Анжела Арстанова. Адвокатская газета